Надеемся на хороший урожай

Интервью с академиком, доктором сельскохозяйственных наук, заведующей отделом селекции и семеноводства пшеницы и тритикале Краснодарского НИИ сельского хозяйства, Героем труда Кубани Людмилой Беспаловой.

– Людмила Андреевна, крестьяне очень не любят, когда у них интересуются будущим урожаем. Но ученые, наверное, не такие суеверные. Какая сейчас ситуация на озимом поле?

– Я и сама из семьи агрономов, у нас строго-настрого было запрещено делать какие-то прогнозы на урожай, пока хлеб не в закромах. Так что позицию земледельцев я хорошо понимаю.

Весной на краевом совещании после облета с губернатором пшеничных полей я сказала так: если до 15 июня у нас не случится суховея, то урожай будет очень хороший. Условия для озимых на этот раз действительно сложились благоприятные, за исключением Ейской зоны, где после осенней засухи потребовался частичный пересев. Весной растения получили возможность сформировать сильный колос, так что на сегодняшний день у нас есть очень продуктивные посевы.

Но было бы еще лучше, если бы не суховей в начале мая, когда влажность воздуха понижалась до 28 процентов. На скороспелых сортах пшеницы появилась, говоря научным языком, мужская стерильность, череззерница – когда в колосе образовывались не все зерна.

Так что был момент, когда мы думали о рекордном урожае, сейчас надеемся на хороший. Конкретную цифру, не обессудьте, называть не буду.

Мне не нравится, когда еще задолго до уборки средства массовой информации сообщают: «Сенсация – в России будет рекордный урожай!». Еще не прыгнули, а уже «гоп!» говорим. В большинстве регионов яровой сев не закончили, а уже планируем рекорды. Несерьезно все это.

Президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский успел заявить в СМИ, что Россия может собрать до 105 миллионов тонн зерна. Но вот Поволжье уже сушит. На Дону и в Ставрополье – тоже не все гладко. Теперь говорим о 85 миллионах тонн. Так что давайте не будем спешить.

– Тогда давайте не о количестве, а о качестве. В последние годы много говорится о том. что Кубань должна выращивать только сильную и ценную пшеницу. Достаточно ли у нас сортов, которые дают именно такое зерно?

– У нас таких сортов сейчас очень много – и в производстве, и на госиспытаниях. И если качество собираемой пшеницы пока ниже, чем хотелось бы, то дело тут не в сортах.

Скажу так: мы от земли слишком многого хотим: эксплуатируем ее нещадно, а что даем взамен? В прошлом году взяли хорошие урожаи кукурузы, свеклы, подсолнечника, то есть вынесли из земли огромное количество питательных веществ. Но ведь теперь надо компенсировать соответствующими дозами удобрений! А они с каждым годом все дороже и дороже, поэтому хозяйства вносят их все меньше: если не так давно на один гектар их приходилось по 3 – 4 центнера, то сейчас – полтора-два.

Вернусь к вертолетному облету озимых хлебов. С высоты птичьего полета хорошо было видно, что все посевы пшеницы в этом году имеют более светлый оттенок. Это верный признак недостатка в растениях азота, от которого процентов на 70 зависит качество зерна. Чтобы исправить ситуацию, надо массово на всех полях проводить внекорневые азотные подкормки. Удовольствие, конечно, дорогое. Но в землю надо вкладывать! Ведь недаром во всем мире сельское хозяйство дотационное.

–А вот вкус хлеба, его качество, на ваш взгляд, с годами меняются?

– У нас в институте есть отдел технологии биохимии зерна. Здесь мы обследуем пшеницу по разным параметрам, в том числе и тем, из которых складывается этот самый вкус хлеба. Наша лаборатория почти каждый день печет хлеб из разных сортов пшеницы. Какой запах идет по всему институту! Нет, с годами вкус хлеба не меняется.

Другое дело, что хлеб, который выпекаем мы и выпекают наши заводы, к сожалению, зачастую очень различен. Не случайно проблемой качества хлеба озаботились краевые власти, даже был принят закон о хлебе. И это очень правильно. Где, как не на Кубани, печь настоящий хлеб!

Но качественное зерно стоит дороже, а никто сегодня не хочет платить больше. Помню, в Краснодаре лет сорок назад выпекали городскую булочку, для нее использовали муку с содержанием клейковины до 27 процентов. Высочайшее хлебопекарное качество! Кто сейчас соблюдает эти параметры? Частные хлебопекарни закупают зерно по дешевке, низкого качества. Используют импортные добавки и получают что-то такое надутое и, по большому счету, пустое.

Так что вкус хлеба – это вопрос и политический в том числе, очень надо навести здесь порядок.

– На Дне поля, который ежегодно проходит на полях вашего института, часто звучит мысль о том, что информацию, которая там озвучивается, фермеры на Западе покупают за огромные деньги, нашим же она достается бесплатно. Вам не обидно задарма расставаться с интеллектуальной собственностью? И вообще, насколько востребованы практикой ваши научные исследования?

– Сегодня во всем мире небывалый всплеск научного интереса к зерновым культурам. Население планеты неуклонно растет. Чтобы обеспечивать мировые потребности в зерне, уже через несколько десятилетий надо будет производить не 600 – 650 миллионов тонн пшеницы, а в два раза больше. Этот вопрос даже обсуждала мировая «двадцатка». Была подготовлена программа по улучшению качества пшеничных растений, международные валютные фонды выделили для этого огромные деньги. Многие страны – Австралия, Германия, США, Франция и другие – разработали свои внутренние зерновые программы.

А что у нас? А мы остаемся в стороне. Ни в альянс не вошли, ни свою программу не разработали. Огромные деньги мирового сообщества идут мимо нас. А ведь когда-то по селекции мы были впереди остальных стран. Наши сорта до сих пор возделываются и в Америке, и в Канаде. «Безостая-1», которая кормила почти весь мир, до сих пор востребована: в Турции ею ежегодно засевают до 700 тысяч гектаров.

Финансирование науки у нас слабое. Государство дает определенные деньги, но значительную часть сразу же и забирает – налоги. Поэтому для нас договорная работа с сельхозпредприятиями очень важна. Наши исследования действительно востребованы, мы плотно работаем практически со всеми районами края.

Да, научное сопровождение стоит определенных денег. Пусть это совсем не те суммы, которые платят ученым западные фермеры, но я говорю спасибо всем руководителям хозяйств нашего края, которые имеют тесную связь с селекцией. Они очень помогают нам. Благодаря этому мы сегодня имеем в нашем отделе 15 молодых научных сотрудников в возрасте до 35 лет. Есть совсем молодые, которые учатся в аспирантуре и хотят стать селекционерами. И этому надо всячески способствовать.

– Людмила Андреевна, в позапрошлую зиму весь французский ячмень и пшеница практически вымерзли. А наши сорта, в основном, устояли. Сделали ли какие-то выводы руководители и агрономы, которые вдруг увлеклись иностранными сортами?

– Думаю, что да. Я всегда ревностно и болезненно отношусь к таким ситуациям. Меня успокаивают: мол, Людмила Андреевна, да пусть попробуют, обожгутся и поймут. У них в хозяйствах таких участков всего по 10–15 гектаров. А мне и этого жалко.

Для каждого региона есть свой тип сорта. И селекция, она тоже региональная. Зачем нам французские сорта? Во Франции минус десять на улице – это почти катастрофа.

Мы имеем договор с государственной комиссией по сортоиспытанию и все семена озимых культур, в том числе и зарубежных, промораживаем у себя в институте. А потом приглашаем и госкомиссию, и Минсельхоз для просмотра. Зачастую импортные сорта вообще вымерзают. Мы об этом предупреждаем на всех совещаниях. Но все равно кое-кто полагается на «авось».

– А какой сорт у нас, на Кубани, самый востребованный?

– Мы, селекционеры, по-особому понимаем известное выражение «Не сотвори себе кумира». В былые годы, помнится, на огромных площадях, а на Северном Кавказе это где-то миллион 700 тысяч гектаров, высевали «украинку». В итоге она поразилась бурой ржавчиной. То же случилось и с «Новоукраинской».

Трагедия сорта – в его популярности. Чем больше площади он занимает, тем быстрее подвергается деятельности всех патогенов. Это как постоянный собеседник: хороший, умный, но один и тот же, а значит, все равно рано или поздно он надоест.

Необходимо генетическое разнообразие. У нас есть антимонопольный закон, по которому один сорт не должен занимать более 15 процентов площадей. Сегодня в крае достаточное количество различных сортов – 66. В каждом хозяйстве должно возделываться не менее десяти. И для каждого хозяйства есть своя сортовая структура. Гут мы советуем, помогаем. Ведь только большой генетический потенциал разнообразных сортов даст гарантию урожая при самых неблагоприятных условиях. На Кубани такой потенциал есть.

Автор: Борис ЗОЛОТОВ
газета «Кубанские Новости»